Жаворонок - птичка вольная!..

Который день дует хивус
(местн.) - северо-западный промозглый ветер, несущий низкие, цепляющиеся за
вершины елей тучи, из которых
нескончаемо сыплет снег, дождь и опять снег. Все рейсы отменены по погоде. В
большой комнате отдыха тепло и уютно. В столовую, а она совсем рядом, по такой погоде идти нет
желания. По комнате распространяется аромат жареной картошки, бифштексов и
антрекотов. Совсем по-домашнему на тумбочке шумит электрический чайник; желудки
обильно выделяют слюну, карты и бильярдные кии отложены в сторону...


- Эй, Петро! Кажется,
так тебя зовут? – кричит кто-то из пилотов молодому человеку, меняющему
электропроводку в соседней комнате. – Присоединяйся к нам, обедать будем!


Пётр появился в
селе Усть-Цильма неделю назад. Ему выделили маленькую комнату в одном из зданий
аэропорта, «положили» мизерную зарплату, и теперь он ежедневно, с утра до
вечера занимается заменой проводов в многочисленных помещениях и подсобках. Тех
денег, что выдали в бухгалтерии Петру в качестве аванса, молодому мужику явно
не хватает. Во время обеда в столовой аэропорта Пётр съедает тройную порцию каши
«без ничего» и выпивает стакана три горячего чая «покрепче». Работницы кухни,
проявляя исконно русскую доброту, хлеба дают ему вдосталь, а кашу обильно
сдабривают мясной подливой, под которую подбрасывают и кусочки мясца. Петя
мужик крепкий: широкие плечи плавно переходят в могучие руки с
кулаками-«чайниками», а узкие бёдра и осиная талия подчёркивают огромную мощь
верхней части тела. Странно только, что такой красавец-мужчина малообщителен и
молчалив. На молодых женщин и на девушек он совершенно не обращает внимания,
разве что перебросится парой фраз с завхозихой о проводах и изоляторах.


... Петр, молча,
помыл руки и сел на предложенный стул. Стакан с вином и вилку отодвинул - ел
ложкой, которая едва выглядывала из его огромной «лапы». Большой кусок хлеба в
другой его ручище смотрелся сухариком. По всему было видно, что пища для него -
набор белков, жиров и углеводов, которые поддерживают жизнь.


- А что, Петро, нам
пока «не моги», а ты «соточку» прими для аппетита, - предложил кто-то.


- Не буду я,
ребята, вечером приходит участковый и проверяет.


- Тогда расскажи
немного о себе: кто ты есть, откуда родом?


Большое курское
село, сирень в цвету, трели соловьёв. Через месяц Пётр окончит среднюю школу, а
там, скорее всего, в военное училище поступать будет. Занятия в спортивной секции
не остались незамеченными, и сам военный комиссар на призывной комиссии предложил
направить его в военное училище. Всё бы хорошо, да вот беда: осерчал на Петра
директор школы из-за Наташки – дочери своей. Прошлым летом хороводил он с ней -
дело-то молодое! Иной раз до первых петухов провожались. Затаил отец её на Петра
обиду: то ни за что двойку влепит по физике, а то за мелочь какую родителей привести велит в школу. Перед сдачей
экзаменов директор на полном серьёзе пригрозил, что диплом не выдаст! Когда
ребята из его класса после выпускного вечера весело гуляли на берегу реки и
катались на лодке, Пётр тихо сидел в тёмной спальной комнате своего дома. В
голову лезли всякие нехорошие мысли. Пётр не знал, что есть «установка партии и
правительства» о всеобщем среднем образовании, а происки директора - не что иное,
как игра воображения взрослых дядь и тёть в назидание другим поколениям
учеников. После полуночи зашли ребята. Они успокаивали Петра, но это только вселяло
в воспалённые фантазии юноши дополнительную ненависть к обидчику. План мести
созрел после ухода одноклассников...


Разбитые рамы и
стёкла директорского дома втихаря посмотрели утром все любопытные. Осмотрел их
и участковый инспектор, а когда пришёл к родителям Пети, тот был уже далеко и
покачивался на третьей полке общего вагона. Небольшого количества денег и
харчей, взятых из дома, вполне хватило, чтобы перекладными поездами и
электричками доехать до отдалённого района Тюменской области. Освоение газовых месторождений в этих краях развивалось
быстрыми темпами, и Петра, крепкого, жилистого и «трезвого», приняли на работу
подсобным рабочим. В свободное от вахты время, полёживая во времянке на
кровати, Пётр частенько вспоминал своё глупое и спонтанное правонарушение и
строил планы на предстоящий отпуск. Даже в мыслях всё выходило «боком». Он
понимал, что и за менее дерзкие преступления объявляют «всесоюзный розыск».
«Ладно, доживу до лета, приеду в село и прямиком пойду в отделение», - в
который раз останавливался беглец на этой мысли. Прилетевший по весне начальник
одного из отделов УБР (управления буровых работ) провёл личные беседы со всеми
рабочими буровой установки. Вызвали и Петра. Разговор был пустой, ни о чём, как,
впрочем, и с другими «бурилами». У Петра мелькнула мысль, что «накрыли» его…,
но прошла неделя, другая...


- Сергеев,
поднимайся! - слышит беглец сквозь сон голос, не терпящий возражений.


В проёме дверей стоят двое: один высокий и
сухощавый, в ладно сидящей форме сержанта, а другой маленький, но коренастый,
на покатых плечах которого почти до локтей висят офицерские погоны. «А ведь
этот «мудрец» из «управления» приезжал к нам недавно. Как питание? Рыбалка как?
То да сё... По социальным вопросам он, видите ли. Я догадывался, что тут
подвох», - проносятся мысли у беглеца.


- Собирай вещи,
поедешь с нами! – приказывает сержант.


У Петра в голове карусель. Особо яркая и, как
ему показалось, спасительная мысль мелькает, когда он, согнувшись, собирает на
полу чемоданчик: «Если этому, который поздоровее, как следует накатить в
лобешник, то мелкий сам помрёт от испуга, а там можно снова податься в бега –
лес за балками, а собаки у них нет». Улучшив момент и изловчившись, Петя
наносит удар сержанту. Заметив положительный результат, беглец тянет
растопыренную веером огромную пятерню в сторону офицера…. И это последнее, что
он помнит. Очнулся Пётр в вахтовой машине ГАЗ-66. На запястья надеты наручники,
прихваченные между ног к стойке сиденья. Плечи и рёбра болят, руки отекли. «Вот
тебе и «малыш», - думает Петя. – Как это он умудрился меня заломить? А тот, что
с припухшим носом, длинный, поди, тоже помолотил меня, когда очухался». В
кабинете у следователя Пётр понял, что за окна директора школы ему «светило»
два года условно, - максимум, а за сопротивление и причинение телесных
повреждений представителю власти... «Всё решит суд», - коротко говорил
следователь на допросах. Важную истину усвоил Петр в процессе следствия: не
всякий маленький с виду человек – слабак. Коренастый лейтенант, с фигурой
напоминающей кегли и с погонами, висящими «до локтей», был чемпионом области по
рукопашному бою. Поэтому Сергеев смутно вспоминает, как после удара сержанта
его приподняло, а ноги ударились о потолок времянки. Суд был коротким. Тема
стёкол и побега из села упоминалась вскользь, основной упор делался на
«сопротивление» и «причинение». Три года общего режима – таким был вердикт
суда.


Станция на воркутинской
железной дороге, где вскоре оказался осужденный Пётр, это не край земли.
Километрах в тридцати, когда ясная погода, видны Уральские горы. За заборами,
если забраться на гору опилок и посмотреть
округ, видна неспешная житейская суета: проходят поезда, строятся дома,
грибники и ягодники идут по натоптанным на болоте тропам. На работе по
заготовке леса быстро прошли два года. В конце отсидки крепкого и работящего
Петра перевели в учётчики. Такое бывает, когда похлопочет начальство «сверху»,
а чаще, когда сделают это «авторитеты». Теперь он ходил между штабелями готовой
продукции и ставил на торцы брёвен штампы. Отказаться от «ночной», дополнительной
работы, было невозможно. Опилки надёжно
прикрывают выработку грунта, и подкоп идёт споро. Из разговоров Петр знал, что
побеги из этих мест удаются крайне редко. Убегут, бывало, мужички, побродят по
тайге, натыкаясь на посты и засады, покормят комаров и бегут в милицию.
Попадаться утомлённым погоней, недоеданием и бессонными ночами солдатам из
охраны опасно: госпиталь, это как минимум, гарантирован, а случалось и
худшее... В милиции – другое дело: приличная кормёжка, горячий чай, допросы,
суд. Пётр пытался отказаться от побега, но не получилось, так как «хозяевам»
был нужен «вол», подстава и «банка тушёнки» о двух ногах - на чёрный день...


Бежали ночью,
прилично загрузившись продуктами. До рассвета шли в сторону Уральских гор по
берегу лесной речки, а потом, с трудом пройдя большое болото и водораздел, вышли
на соседнюю реку. Днём спали под подмытым крутым берегом и костра не разводили…


Большой районный
город. Начальство воинской части № ... поднято по тревоге. В четыре утра
проводится селекторное совещание. Все силы республики будут задействованы для
поиска беглецов. Вызваны оперативные подразделения из Украины. В семь часов
утра полковник лично инструктирует на аэродроме многочисленные группы
задержания. Солдаты и младшие офицеры, одетые в штатские одежды, стоят чёткими
шеренгами. О том, что это люди военные, говорят короткие причёски, выправка и
тяжёлые сидоры с закреплёнными к ним спальными мешками защитного цвета.


- Живыми не брать!
– в который раз повторяет
полковник. – Сгною, если что!


Быстро, по военному,
группы садятся в вертолёты. Предполагаемые пути отхода беглецов вдоль железной
дороги уже перекрыты. Вертолёты развозят группы задержания на перевалы в горах,
в долины рек, на узкие проходы в болотах. Общее направление поиска – «восток» и
«юг». На «запад» и на «север» беглецы, если они в здравом уме, не пойдут. Там
бескрайная тайга, болота и гнус не оставят и малейшего шанса на выживание.
Патрульные вертолёты барражируют в воздухе, и их экипажи держат связь с наземными
поисковыми группами, подвозят продукты.


Старшой решил
недельку отсидеться в заброшенной охотничьей землянке, на которую вышли
случайно. Солдатам в засаде, в отличие от беглецов, срок службы идёт! Если бы
не комары и вечное недосыпание, то тут, с тушёнкой и сгущенным молоком можно и
до дембеля сидеть вдали от муштры и строгого армейского распорядка. Временная
остановка в землянке не осталась незамеченной. Всё чаще над беглецами пролетали
вертолёты; круг поиска сужался. Вечером, когда холодный воздух с гор стекает по
ущелью в долину, беглецы почувствовали запах костра. «Обложили!» - мелькает
мысль у главаря. Впереди пустынное плато старого Урала, где укрыться негде.
Решают идти назад, в долину. Там лес тянется на десятки километров. Проблема
решается скоро... Когда переходили
неглубокую горную речку вброд, их остановил громкий окрик: «Стоять! Руки за
голову!» На другом берегу на каменистый плёс вышли четыре человека с автоматами.
Бежать в этой ситуации бесполезно. Беглецы хорошо знают, что лучшей мишени, чем
спина заключённого, у охранников нет. Даже прокурор не будет вызывать стрелявшего.
Вода не доходит и до колена, но холодная, ледниковая. Брызги вспоротой рядом с
ногами очередями из автомата воды окончательно возвращают беглецов в реальный
мир. Солдаты вполголоса о чём-то переговариваются, переругиваются, видимо,
вспоминая последние указания полковника, что живыми не брать. Ноги у беглецов
давно потеряли чувствительность в ледяной воде, но надо стоять и стоять
столько, сколько потребуется, – это жизнь!


- Начальник, до
ветру бы надо! – кричит главарь, наверняка зная ответ.


- Иди! Только иди
на ту сторону! – после небольшой паузы отвечает с берега сержант.


- Петро, двигай назад
потихоньку. Видишь, велят..., а после мы, по-очереди, – чуть слышно шепчет
главарь.


- Не ходи, -
толкает Петю в бок другой беглец, - они всех нас тут положат!


Ещё пару раз пули
рвут воду возле ног беглецов. Стрельбой солдаты привлекают внимание соседних
групп и пугают задержанных, показывая, что патронов у них достаточно. Часа
через три, уже с восходом солнца, прилетел вертолёт МИ-8. Из него вышли не солдаты-срочники,
а настоящие «волкодавы», натасканные и безапелляционные. С базового аэродрома
беглецов отвезли в лагерный госпиталь... Полковник, построив командиров групп,
матерился и грозился, что сгноит подчинённых, не выполнивших его приказ... Это был второй,
более неудачный побег Петра. Снова суд, и снова срок...


Попав на так
называемую «химию» (вольное поселение) в село Усть-Цильма, где я начинал
работать, Пётр чувствовал себя не в своей тарелке. Подозрительные взгляды
сельчан и ежедневные проверки инспектора сделали его замкнутым и нелюдимым. Всё
чаще ему во сне грезились родное село, родительский дом, сирень под окном,
сенокос…. «Жавороночек ты наш», - говорили мать с отцом, когда маленький Петя,
лёжа на сене у шалаша, поутру заслушивался импровизациями певчей птички. Долгие
годы, проведённые на Севере, не стёрли из памяти всего этого. Весной, когда
прилетели жаворонки и в наши северные края, тоска подступила к самому сердцу
«бегуна по жизни». Моральные и телесные травмы привели к необратимым процессам
в его сознании. Катализатором обострения была весна... Пётр всё чаще приобщался
к рюмке. «Пришла «Белка», - судачили работники аэропорта, видя его нескоординированные
движения и слушая не совсем разборчивую речь. - Пройдёт! Молодой ещё...» Местные
жители, староверы в большинстве своём, называли его меж собой «оменённым» (ненормальным).
В один из хмурых дней, так похожих на жизнь Пётра, он исчез из села. Исчезла и
одна из множества лодок, стоящих на берегу. В селе знавали подобные случаи, но
погоню не спешили организовывать. Бывало, погуляет мужичок недельки две и
вернётся домой. В случае с Петром было всё сложнее…. Когда люди из группы
задержания, состоящей из охотников-добровольцев и участкового инспектора,
подплыли к одиноко стоящей у берега лодке, то услышали рык, похожий на рёв
раненого зверя. С крутого берега, покрытого низкорослыми кустами, бежал на
участкового инспектора верзила с топором в руке. Почерневший и перекошенный в
отчаянном крике рот низвергал набор бессвязных звуков. Участковый произвёл
быстрый выстрел вверх - «для прокурора», а три других выстрела, таких же
быстрых, опрокинули Петра. Он лежал, и
взгляд его был обращён к чистому синему небу, а последними звуками в его
затухающем сознании была трель жаворонка, который безмятежно порхал и радовался
весне, теплу, солнцу. Жаворонок – пташка вольная, и ей непонятен был многократный
«гром» средь ясного неба. Не знала птичка и того, что люди на земле всё ещё
делятся на тех, кто убегает и тех, кто догоняет...