Мишкин китель

Мишкин китель.



Девять детишек, с
разницей в четверть века между старшим ребёнком и младшим, было у дедушки моего и бабушки за годы их
совместной жизни. Только вот кто, где и когда родился, дети сомневались. При
встречах сёстры и братья этот момент всегда обсуждали и посмеивались, а то и
незлобно подтрунивали друг над другом. Нет! В паспортах у них полный порядок, а
вот тогда, раньше…


У Лидии Павловны,
что живёт сейчас в Украине, с установлением даты рождения получился и вовсе
конфуз. Когда ей потребовался документ для поездки на учёбу, собрались все
родные. Стали вспоминать, рядить да судить: как, мол, да что? Перебирали
праздники, памятные даты, времена года. Никак не срасталось! Тогда старшая дочь
Татьяна предположила, что Лиду мать родила, когда копали картошку. Ей в один голос возразили и сказали, что это Мишу на картофельную ботву
положили после рождения в поле! У него, вон, под ушком две отметины остались -
порезался о траву.


Про Лёшу, моего
отца, и споров-то никаких не было. Все точно знали, что мать его на льду
родила, в середине октября, когда не успела немного довезти до дома санки с
дровами. У Лёшки от этого и нос всё время «мокрый». Тут ошибки не может быть!


Не достигнув согласия
в вопросе дня рождения Лиды, прибегли к последнему и, видимо, единственному
способу: пошли к зубному врачу…. За современными главными врачами клиник
закреплены некоторые нотариальные полномочия. Видно и тогда зубной врач был в
селе не последним человеком! Он расспросил
делегацию, между кем и кем родилась Лида? Затем посмотрел зубы, как это делают
у коня, когда определяют его примерный возраст, и поставил дату: 17 сентября
1928 год.


Трудно приходилось
большой семье в военные годы, как, впрочем, и другим семьям, оставшимся без
мужчин. Старших сыновей – Михаила, Николая и моего отца Алексея, сразу же,
подобрала огромная «военная машина». Работал только Павел Кузьмич – отец
семейства, а Александра Дементьевна присматривала за малолетними ребятишками: Лидой,
Зиной, Володей и Геной. Старшие дочери Татьяна и Маша помогали матери по
хозяйству как могли.


Летом 1942 года в
деревню Токмаково, что в пяти километрах от посёлка Ермишь, привезли 18
детей-подростков, потерявших родителей. Тогда дом, в котором семья жила до войны,
пустовал. Под угрозой исключения из рядов партии Павла Кузьмича заставили
поселить в пустующем доме этих детей. Отец, рассказывает Лида, поставил
условие, чтобы я там работала няней и чтобы мне записывали трудодни. Так и
получилось. Четырнадцатилетняя девочка Лида, ещё сама подросток, присматривала,
кормила и стирала бельё на ораву десятилетних ребятишек. Варить пищу помогала
сестра Маша, дом которой был через дорогу. Так всё продолжалось три месяца, то
есть все летние каникулы, а затем детей-сирот увезли в приют.


Присущий только
тому времени случай, рассказывала сестра отца, произошёл уже на закате лета,
когда девчата с песнями возвращались с горохового поля, где отрабатывали
трудодни. Вдруг, на дороге появляется всадник на красивом коне с ухоженным хвостом
и длинной гривой.


- Выворачивайте
карманы, архаровцы! Показывайте, что в них напихано! – кричит верховой наездник
остолбеневшим работницам.


«Да это же мой
дедушка!» - узнаёт Лида своего деда Кузьму Никитовича, работавшего объездчиком
(охранником). У каждой девчушки и было-то по жменьке лущёного гороха в карманах
сарафанчиков.


- Дедушка, я
внучка твоя, - тихо лепечет Лида в надежде, что дед её просто не узнал.


Нет, не забыл дед
внучку! Просто время такое было смутное…. Но, может быть, наоборот, правильное
время было тогда?! В сельском совете девчат пожурили, постращали «ссылкой в
Сибирь» и заставили заплатить штраф. Не существовало тогда таких понятий, как
«протекция» и «родственные связи». Всем девчушкам досталось «по серьгам!» Дома
нарушительнице законов страны добавил отец, Павел Кузьмич. Он собрал всех
домочадцев и, показательно, произвел массаж копчика Лиды ремнём, в назидание
братьям и сёстрам. Имел дед и свою корысть в этом наказании, ведь партия в то
время была «наш рулевой!» Он запросто мог, при широкой огласке этого дела,
потерять работу, а это значит, что семья останется без хлеба…


В 46-м году
Лидочке исполнилось восемнадцать лет, и она поехала в Москву за своей «мечтой».
Уж больно ей хотелось иметь юридическое образование. До столицы плыла пароходом:
домочадцы решили, что так будет дешевле. На Лиде был надет офицерский китель
без знаков различия и хромовые сапоги. Всё это ей дал пришедший с войны старший
брат Миша, которому форма теперь была не нужна. С одежонкой в многодетных
семьях того времени была проблема! В дорожной сумке у Лиды лежали продукты:
булка хлеба, солёные огурцы и вилок капусты.


В Москве со своей
главной мечтой Лиде пришлось расстаться. Не все вузы предоставляли, впрочем,
как и сейчас, место для проживания студентов. Поступила Лида по «запасному
варианту» в экономико-статистический институт. Во время подготовки и сдачи
экзаменов спали на столах в пустующих аудиториях, прямо в одежде. После
зачисления предоставили жильё на одной из подмосковных летних дач, где и жила
студентка Лида с двумя однокурсницами. Зимой в комнате вода замерзала в ведре.
Девочки зябли и голодали, как и большинство людей в послевоенной стране.


В середине
третьего курса Лиду навестил отец. Он был в служебной командировке под Москвой.
Отец привёз ведро картошки и два вилка капусты - вроде гостинец. Уже вечером
еды у девчат почти не осталось. Припухшая от голода дочь не выполнила
требования отца, единственный раз в своей жизни, и не поехала с ним домой.


Быстро летит
время, особенно у студентов! На четвёртом году обучения отправляют группу
девчат на преддипломную практику в Нальчик - столицу Кабардино-Балкарии.
Проживали там студентки в живописном горном ущелье на одной из туристических
баз, недалеко от горы Эльбрус. Директор
был мудрым горцем и джентльменом. Увидев перед собой измождённых и бледненьких
подопечных, он разрешил им всё! Питание было отменным: без ограничения ели даже
шоколад! В лексиконе девочек появились такие слова, как «не хочу» и «я сыта».
Всё это было сказкой для девятнадцати студенток их группы. Поднабравшись
силёнок, четверо из них даже «покорили» вершину Дон-гу-Зарун на Чигете и
получили значок «Альпинист 1 ступени». В числе «скалолазов» была и Лида. Она
всегда отличалась от остальных своих сестёр замашками неформального лидера.
Лидером она была и в дальнейшей жизни. Письма её и сейчас, когда ей за
восемьдесят, удивляют своей ладностью, грамотностью и содержательностью.


Выпуск из
института был досрочным: стране очень нужны были молодые специалисты с высшим
образованием. По распределению Лида попадает в Читу. Через две недели, уже
Лидию Павловну, направляют в Москву для утверждения в должности «начальника
сектора товарооборота области».


В Чите молодая и
энергичная Лидочка познакомилась с Николаем Ляпиновым, молоденьким офицером.
Поженились. Престижная работа, ведомственная квартира, продовольственный паёк
мужа, но…. Судьба не спрашивает! Муж офицер, а служба, - она и есть служба! В
56-м году часть, где служил Николай, перебрасывают в Грузию. Был я у них в
гостях со своими родителями. В городе Гори жила Лида с мужем в полуподвальном
этаже частного дома, за проживание в котором оплачивали военные. Мне тогда было
всего восемь лет, но запомнилось многое: старинные каменные крепости на холмах,
цветочные часы в парке, что на берегу Куры, купание в ледяной воде горной
речушки, стаи мух на столах и во дворе.
«Кому мацони!» - кричала по утрам и вечерам торговка молоком, проходя по
пыльной и неровной улице. Всё это значительно отличалось от уклада жизни в
средней полосе России.


В 58-м году, уже
«их» (куда жене военного деваться?), направляют из Грузии в Германию, в
Западную группу войск. В 70-м году, «по замене», было и такое понятие у
военных, переехали в Николаев. И там Лидия Павловна занимала высокие
руководящие посты много лет. Была в Областном потребительском союзе начальником
управления техники торговли и всегда, как ей было написано судьбой, вплотную
возглавляла общественную партийную и профсоюзную работу…


Так и осталась Лидия Павловна проживать в
городе, где служил и был похоронен её муж. Между строк писем тёти я порой
«читаю», что и картошку бы они одну ели на своей Родине, на Рязанщине, но… квартира, работа дочери, внука и могилка мужа
не отпускают их сюда из ближнего, но такого «далёкого» зарубежья. Такова жизнь - как она есть!


- Не надо было при
отправке на учёбу Мишкин китель и хромовые сапоги надевать! – слышал я, ещё
малец, как посмеивались сёстры над Лидой при редких встречах в Ермиши. – Теперь
так и будешь за Колькой с места на место переезжать. Приметы, они и есть
приметы, - к гадалке не ходи!..